Неточные совпадения
Перебиваете вы всё меня, а мы… видите ли, мы здесь остановились, Родион Романыч, чтобы выбрать что петь, — такое, чтоб и
Коле можно было протанцевать… потому все это у нас, можете представить, без приготовления; надо сговориться, так чтобы все совершенно прорепетировать, а потом мы отправимся на Невский, где гораздо больше людей высшего общества и нас тотчас
заметят: Леня знает «Хуторок»…
— А я за тебя только одну! Остри еще!
Заметов еще мальчишка, я еще волосенки ему надеру, потому что его надо привлекать, а не отталкивать. Тем, что оттолкнешь человека, — не исправишь, тем паче мальчишку. С мальчишкой вдвое осторожнее надо. Эх вы, тупицы прогрессивные, ничего-то не понимаете! Человека не уважаете, себя обижаете… А
коли хочешь знать, так у нас, пожалуй, и дело одно общее завязалось.
Варвара. Нет, не любишь.
Коли жалко, так не любишь. Да и не за что, надо правду сказать. И напрасно ты от меня скрываешься! Давно уж я
заметила, что ты любишь одного человека.
— Нет, Василиса Егоровна, — продолжал комендант,
замечая, что слова его подействовали, может быть, в первый раз в его жизни. — Маше здесь оставаться не гоже. Отправим ее в Оренбург к ее крестной матери: там и войска и пушек довольно, и стена каменная. Да и тебе советовал бы с нею туда же отправиться; даром что ты старуха, а посмотри, что с тобою будет,
коли возьмут фортецию приступом.
Бальзаминова. Конечно, не всякий сон к чему-нибудь; бывают сны и пустые, так, к погоде. А вот ты
заметь,
коли чему быть, так непременно прежде сон увидишь.
Матрена. Вот тут есть одна: об пропаже гадает.
Коли что пропадет у кого, так сказывает. Да и то по именам не называет, а больше всё обиняком. Спросят у нее: «Кто,
мол, украл?» А она поворожит, да и скажет: «Думай, говорит, на черного или на рябого». Больше от нее и слов нет. Да и то, говорят, от старости, что ли, все врет больше.
Спросил — «нет,
мол», и пошел: «Тебя, говорит, повесить надо, тебя, говорит, сварить в горячей смоле надо да щипцами калеными рвать;
кол осиновый, говорит, в тебя вколотить надо!» А сам так и лезет, так и лезет…
— Уж
коли я ничего не делаю… — заговорил Захар обиженным голосом, — стараюсь, жизни не жалею! И пыль-то стираю, и мету-то почти каждый день…
Обломов не помнил, где он сидит, даже сидел ли он: машинально смотрел и не
замечал, как забрезжилось утро; слышал и не слыхал, как раздался сухой кашель старухи, как стал дворник
колоть дрова на дворе, как застучали и загремели в доме, видел и не видал, как хозяйка и Акулина пошли на рынок, как мелькнул пакет мимо забора.
«Добрый! — думала она, — собак не бьет! Какая же это доброта,
коли он ничего подарить не может! Умный! — продолжала она штудировать его, — ест третью тарелку рисовой каши и не
замечает! Не видит, что все кругом смеются над ним! Высоконравственный!..»
— А выпутывайся,
коли умел попадаться, — наставительно
заметила Марья Степановна.
— Сергей Александрыч… Сергей Александрыч с Константином Васильичем все книжки читали, поэтому из них можно и крупы и муки
намолоть. Сережа-то и маленьким когда был, так зверьком и выглядывал: то веревки из него вей, то хоть ты его
расколи, — одним словом, приваловская кровь. А впрочем, кто его знает, может, и переменился.
— Мужики бывают разные, —
заметил Коля Смурову после некоторого молчания. — Почем же я знал, что нарвусь на умника. Я всегда готов признать ум в народе.
Даже до самого этого последнего дня сам Смуров не знал, что
Коля решил отправиться к Илюше в это утро, и только накануне вечером, прощаясь со Смуровым,
Коля вдруг резко объявил ему, чтоб он ждал его завтра утром дома, потому что пойдет вместе с ним к Снегиревым, но чтобы не
смел, однако же, никого уведомлять о его прибытии, так как он хочет прийти нечаянно.
— Чего боишься, — обмерил его взглядом Митя, — ну и черт с тобой,
коли так! — крикнул он, бросая ему пять рублей. — Теперь, Трифон Борисыч, проводи меня тихо и дай мне на них на всех перво-наперво глазком глянуть, так чтоб они меня не
заметили. Где они там, в голубой комнате?
Все мальчики до единого плакали, а пуще всех
Коля и мальчик, открывший Трою, и хоть Смуров, с капитанскою шляпой в руках, тоже ужасно как плакал, но успел-таки, чуть не на бегу, захватить обломок кирпичика, красневший на снегу дорожки, чтоб
метнуть им в быстро пролетевшую стаю воробушков.
Личико Илюшечки перекосилось. Он страдальчески посмотрел на
Колю. Алеша, стоявший у дверей, нахмурился и кивнул было
Коле украдкой, чтобы тот не заговаривал про Жучку, но тот не
заметил или не захотел
заметить.
Надо
заметить, что
Коля понимал и разгадывал с этой стороны Дарданелова и, уж разумеется, глубоко презирал его за его «чувства»; прежде даже имел неделикатность выказывать это презрение свое пред матерью, отдаленно намекая ей, что понимает, чего добивается Дарданелов.
— Не беспокойтесь, лекарь, моя собака вас не укусит, — громко отрезал
Коля,
заметив несколько беспокойный взгляд доктора на Перезвона, ставшего на пороге. Гневная нотка прозвенела в голосе
Коли. Слово же «лекарь», вместо доктор, он сказал нарочно и, как сам объявил потом, «для оскорбления сказал».
— Черный нос, значит, из злых, из цепных, — важно и твердо
заметил Коля, как будто все дело было именно в щенке и в его черном носе. Но главное было в том, что он все еще изо всех сил старался побороть в себе чувство, чтобы не заплакать как «маленький», и все еще не мог побороть. — Подрастет, придется посадить на цепь, уж я знаю.
Коле очень бы хотелось что-то сказать еще горячее, еще экспансивнее, но как будто что-то его коробило. Алеша это
заметил, улыбнулся и пожал ему руку.
Илюша смолчал, но пристально-пристально посмотрел еще раз на
Колю. Алеша, поймав взгляд
Коли, изо всех сил опять закивал ему, но тот снова отвел глаза, сделав вид, что и теперь не
заметил.
Но тут маменька
Коли бросилась
молить начальство за своего мальчика и кончила тем, что его отстоял и упросил за него уважаемый и влиятельный учитель Дарданелов, и дело оставили втуне, как не бывшее вовсе.
Коли кучер сидит князем, да шапки не ломает, да еще посмеивается из-под бороды, да кнутиком шевелит —
смело бей на две депозитки!
— Гроза проходит, —
заметил он после небольшого молчанья, —
коли прикажете, я вас из лесу провожу.
Пусть,
мол, барин не трогает кутьи,
коли не хочет, чтоб от рук воняло».
—
Коли послушаешь тебя, что ты завсе без ума болтаешь, —
заметила она, — так Богу-то в это дело и мешаться не след. Пускай,
мол, господин рабов истязает, зато они венцов небесных сподобятся!
— Нет, оттепелей не будет; это уж я
замечал.
Коли осень студеная стоит да снег раньше ноября выпал — стало быть, и санный путь установится сразу.
—
Коли ты, свинтус, в салфетки сморкаться выдумал, так ступай из-за стола вон! — крикнул он на него, — и не
смей на глаза мне показываться!
— Я казенный человек — не
смеете вы меня бить… Я сам,
коли захочу, до начальства дойду… Не
смеете вы! и без вас есть кому меня бить!
— Ну-к што ж. А ты напиши, как у Гоголя, только измени малость, по-другому все поставь да поменьше сделай, в листовку. И всякому интересно, что Тарас Бульба, а ни какой не другой. И всякому лестно будет, какая,
мол, это новая такая Бульба! Тут, брат, важно заглавие, а содержание — наплевать, все равно прочтут,
коли деньги заплачены. И за контрафакцию не привлекут, и все-таки Бульба — он Бульба и есть, а слова-то другие.
Нос у него узенький, кругловатый, нисколько не подходящий к носам обыкновенных уток: конец верхней половинки его загнут книзу; голова небольшая, пропорциональная, шея длинная, но короче, чем у гагары, и не так неподвижно пряма; напротив, он очень гибко повертывает ею, пока не увидит вблизи человека; как же скоро
заметит что-нибудь, угрожающее опасностью, то сейчас прибегает к своей особенной способности погружаться в воду так, что видна только одна узенькая полоска спины,
колом торчащая шея и неподвижно устремленные на предмет опасности, до невероятности зоркие, красные глаза.
Барин,
коли есть у тебя свои мужички, так они того же у господа
молят.
«А
коли скажешь, что,
мол, тятенька, эта невеста не нравится: а, говорит, в солдаты отдам!.. ну, и шабаш!
Сказав это,
Коля вскочил и расхохотался так, как, может быть, никогда ему не удавалось смеяться. Увидав, что князь весь покраснел,
Коля еще пуще захохотал; ему ужасно понравилась мысль, что князь ревнует к Аглае, но он умолк тотчас же,
заметив, что тот искренно огорчился. Затем они очень серьезно и озабоченно проговорили еще час или полтора.
— Тут у вас много разного наболело и наросло,
Коля, —
заметил князь.
— Вот так-то лучше! — схватился за ключ Лебедев и, ядовито усмехаясь, побежал в соседнюю комнату.
Коля остановился, хотел было что-то
заметить, но Лебедев утащил его за собой.
— А там уж известно-с, чуть не прибила-с; то есть чуть-чуть-с, так что даже, можно считать, почти что и прибила-с. А письмо мне шваркнула. Правда, хотела было у себя удержать, — видел,
заметил, — но раздумала и шваркнула: «
Коли тебе, такому, доверили передать, так и передай…» Обиделась даже. Уж
коли предо мной не постыдилась сказать, то, значит, обиделась. Характером вспыльчивы!
— Вы ужасный скептик, князь, — минуты чрез две прибавил
Коля, — я
замечаю, что с некоторого времени вы становитесь чрезвычайный скептик; вы начинаете ничему не верить и всё предполагать… а правильно я употребил в этом случае слово «скептик»?
— Какая же сумасшедшая? —
заметил Рогожин. — Как же она для всех прочих в уме, а только для тебя одного как помешанная? Как же она письма-то пишет туда?
Коли сумасшедшая, так и там бы по письмам
заметили.
Когда князь
заметил ему, что и прежде то же самое чуть ли не каждый день было, то
Коля решительно не знал, что на это ответить и как объяснить, в чем именно заключается настоящее его беспокойство.
— Опять вы из книжки,
Коля, —
заметила Аделаида.
— Пан пил чай, —
заметила Катря, прибирая посуду на столе. — Пан не хоче чаю. Який пану чай,
колы вин напивсь?
— Это хохлы баб распустили и парней также, а наши тулянки не
посмеют. Дурни вы, хохлы, вот что,
коли такую волю бабам даете!..
— Что,
мол, пожар, что ли?» В окно так-то смотрим, а он глядел, глядел на нас, да разом как крикнет: «Хозяин, говорит, Естифей Ефимыч потонули!» — «Как потонул? где?» — «К городничему, говорит, за реку чего-то пошли, сказали, что
коли Федосья Ивановна, — это я-то, — придет, чтоб его в чуланчике подождали, а тут, слышим, кричат на берегу: „Обломился, обломился, потонул!“ Побегли — ничего уж не видно, только дыра во льду и водой сравнялась, а приступить нельзя, весь лед иструх».
Коля Гладышев, очень любивший танцевать, не утерпел и пригласил Тамару: он еще с прошлой зимы знал, что она танцует легче и умелее остальных. Когда он вертелся в вальсе, то сквозь залу, изворотливо пробираясь между парами, незаметно проскользнул поездной толстый оберкондуктор.
Коля не успел его
заметить.
Потом-с, этот наш
раскол…
смело можно сказать, что если где сохранилась поэзия народная, так это только в
расколе; эти их моленные, эти их служения, тайны, как у первобытных христиан!
Десять мешков я сейчас отдам за это монастырю;
коли, говорю, своих не найду, так прихожане за меня сложатся; а сделал это потому, что не вытерпел, вина захотелось!» — «Отчего ж, говорит, ты не пришел и не сказал мне: я бы тебе дал немного, потому — знаю, что болезнь этакая с человеком бывает!..» — «Не
посмел, говорю, ваше преподобие!» Однакоже он написал владыке собственноручное письмо, товарищи они были по академии.
Мы поспешно сбежали вниз. Я взял первого попавшегося ваньку, на скверной гитаре. Видно, Елена очень торопилась,
коли согласилась сесть со мною. Всего загадочнее было то, что я даже и расспрашивать ее не
смел. Она так и замахала руками и чуть не соскочила с дрожек, когда я спросил, кого она дома так боится? «Что за таинственность?» — подумал я.
Так ведь я не то чтобы за грех почитал, а настращан уж очень: мужик,
мол, ты, а
коли мужик пить начал — так тут ему и капут.